Если он выбрал тебя… Повести и рассказы - Самая Вагиф

– Не прощай её, мама. Она должна заплатить сполна за то, как плохо она с нами со всеми поступила!

Мать отмалчивалась. Она сердилась на Ситару, и в то же время очень сильно переживала за неё. Бросив дочь одну расхлёбывать свои проблемы, скрупулёзно блюдя обычаи, по которым девушка, оказавшаяся в таком положении, как Ситара, имела право вернуться в родной дом лишь в качестве гостьи и лишь после того, как стала бы женой человека, опозорившего её, – Марзийя, тем не менее, переживала за дочь и всем сердцем желала ей счастья в новой семье.

Глава 7. Зафар

– Кажется, от этой Марзийи никакого прока нам не будет, сынок! Уже целых три месяца прошло с тех пор, как Ситара стала моей невесткой, а её мать и в ус не дует! Не желает мириться, и всё тут! Ни разу не навестила дочь, не поговорила со мной по-человечески. Слово тебе говорю, эта жадина приданого не хочет давать за дочерью, поэтому и прячется! Говорила я: давай сосватаю тебе старшую дочь моей доброй соседки Зумруд! И умница, и мастерица, и услужливая, и красавица…

– Красавица? Это ты про Вафу? Да у неё самый длинный нос на свете!

– Совсем и не длинный! Может только чуть-чуть, да и то ей к лицу. И не смей насмешничать! Какими нас Аллах создал, такими мы и должны быть, – ворчание тёти Фирузы быстро перешло на более высокие, крикливые тона, и Зафар понял, что ему пора исчезнуть куда подальше, пока мать совсем не рассвирепела. Сегодня она с самого утра была не в духе. Ситара почувствовала себя плохо, её знобило, и, в результате, матери пришлось самой замесить тесто, приготовить обед и вымыть посуду. Теперь она была не в духе и пыталась на ком-нибудь сорвать свою злобу.

Воспользовавшись тем, что мать пошла кормить кур, я проскользнул в дом и зашёл в спальню, где, свернувшись калачиком на кровати, лежала Ситара.

– Милая моя, красавица моя, как ты себя чувствуешь? – присев на край кровати и ласково погладив её по голове, спросил я.

Ситара открыла глаза и, улыбнувшись мне, ответила слабым голоском:

– Голова кружится. И подташнивает иногда.

– Говорил же я, пойдём к врачу, на обследование.

– Ты же знаешь, что я ненавижу больницы и уколы, – прошептала Ситара, и устало закрыла глаза, – полежу, и всё пройдёт.

– Нет, любимая, – покачав головой, сказал я озабоченно, – так дело не пойдёт. Моя мать – женщина простая, грубоватая. Ей и через сто лет не придёт в голову отвести тебя к врачу, а мне не удаётся поднять тебя с постели. Остаётся лишь одно: поговорить с твоей мамой и привести её сюда. Может быть, после этого ты согласишься на поход к врачу.

– Не думаю, что она тебя послушается. Она не простит меня, хотя я ни в чём и не виновата.

– Я вижу, что твоя мать – женщина принципиальная, строгая. Но я найду способ уговорить её. Моя мать вместе с несколькими соседками ходили уже к ней месяц назад. Но твоя гордая свекровь совершила ошибку, сказав тёте Марзийи, что ты была давно уже в меня влюблена и сама пришла в наш дом. По собственному желанию. Милая, я признаюсь твоей матери в том, что это не так, и ты не виновата. Я уверен, что после моих доводов она прибежит к тебе с распростёртыми объятиями.

Ситара посмотрела на меня с недоверием и ничего не сказала. Только кивнула. Мол, поступай, как считаешь нужным. Я был на многое готов, чтобы угодить молодой жене. Ради её улыбок, ласок, поцелуев. Если бы мать целыми днями не околачивалась дома, то я и домашние дела выполнял бы вместо Ситары, лишь бы сделать ей приятное. Но стоило мне один раз взять из рук Ситары веник и вымести пол в гостиной, как вдруг, откуда ни возьмись, появилась мать и принялась стыдить и ругать меня.

– Не мужика я родила, не сына себе и защитника, а бабу настоящую! Подкаблучник! Ишь ты, какой сладкой оказалась для него жена! Матери не то чтобы помочь, а и слова ласкового не сказал за всю жизнь, а этой выдре и шагу не даёт ступить! Облизывает её целый день, как конфету, тьфу на тебя!

Ситара постоянно грустила, и я подумал, что если помирюсь со своей новоиспечённой свекровью, то развеселю свою жену. Как решил, так и сделал. После того, как я тайно от матери навестил тётю Марзийю и поговорил с ней, та позвонила Фирузе и сказала, что готова к примирению и ждёт нас всех в гости. То ли от радости, то ли ещё от чего, но недомогание Ситары как рукой сняло. И ко мне она начала относиться по-иному: с нежностью, но особенной, так, словно отпустила камень со своей души и простила человека, перевернувшего её жизнь и заставившего её страдать. А я же после того, как помирил Ситару с её матерью, признаюсь, возгордился собой ещё больше. Очень мудро я поступил! И мать свою не обидел и жене угодил. А я, между прочим, за всю жизнь ни единой книги не прочёл. Но моим учителем является сама жизнь. И я неплохой ученик. Моя жизнь складывается именно так, как мне этого хочется.

Глава 8. Малик

Я внимательно смотрел на худосочного молодого мужчину, одетого в мешковато сидевший на нём костюм из серой блестящей ткани, с длинными, не по размеру, рукавами. Из них нелепо выглядывали кончики его пальцев. Несмотря на свой неуклюжий вид, владелец костюма чувствовал себя превосходно и уверенно, и, видимо, млел от мысли, что он неотразим. Об этом говорили его колесом напружинившаяся грудь и гордые взгляды, бросаемые им на окружающих. И чем дольше я смотрел на него, тем сильнее возгоралось во мне желание придушить этого человека.

Я выпил залпом очередную рюмку водки и сделал вид, что не заметил обращённого на меня тревожного взора матери. Сегодня, после столь долгой разлуки, я вновь увидел Ситару. С той самой минуты, как она вышла замуж, моя жизнь превратилась в некий бесконечный кошмар. До той минуты я и сам не понимал, насколько дорога была мне эта маленькая, хрупкая девочка с синими как небо, глазами. Как странно! Я и пальцем её ни разу не касался, но желал так сильно, что это было похоже на неизлечимую болезнь. Люди пришли бы в ужас, скажи я им, что женюсь на Ираде, чтобы быть ближе к её сестре. И ни замужество Ситары, ни факт того, что я готовился жениться на её родной сестре, не в силах были унять мою горячую тоску по ней, моё желание обладать ею. И обиду на неё, и злость, что бурлили во мне.

Двор вдовы Марзийи сегодня был наполнен людьми и шумом. Длинные столы, расположившись под навесом, увитым виноградными лозами, были украшены цветами и блюдами с едой и фруктами. За ними сидели гости, которых Марзийя пригласила на обручение своей дочери Ирады с Маликом. Стоял погожий осенний день. Несколько мужчин готовили шашлык в саду. Соседские ребятишки бегали и играли. Их весёлый смех и голоса смешивались с голосами их матерей. В этот день женщины особо за своими отпрысками не приглядывали и не одёргивали их по обыкновению, требуя вести себя прилично, а с ужасно деловым видом тоже бегали туда-сюда по всяким пустякам: разносили салфетки, расставляли тарелки, стаканы и т. п. и т. п.

Ирада, одетая в длинное, до пят красное платье с белоснежными розочками в пышных волосах, сияла как солнце. Выражение её лица заметно помрачнело, когда она увидела свою младшую сестру Ситару с её мужем. Но Ирада всё же обняла сестру и громко сказала, с улыбкой указывая пальцем ей на припухший живот:

– Надеюсь, мой племянник или племянница не будет похож нравом на тебя! Ты была ещё той шалуньей! – сказала и взглянула на меня, сидевшего рядом с ней во главе стола. Смотри, словно говорил её торжествующий взгляд, – Ситара беременна, она никогда уже не будет твоей. А я твоя, я рядом! Я отвернулся, всем своим видом выказывая полнейшее безразличие к появлению новоиспечённой свояченицы и её супруга.

Зафар заметил это и нахмурился.

– Да он высокомерный ублюдок, – пробормотал задетый за живое юноша, наклонившись к уху Ситары. – И что особенного нашла в нём твоя сестра?

Ситара смущённо пожала плечами и поспешно отошла к группе женщин, нарезавших хлеб на небольшом столике возле дома.

Во дворе царила весёлая и непонятная для неискушённого человека кутерьма. Одни гости ели, другие гости прислуживали им, дожидаясь своей очереди. Никто не обижался, и всем было весело. Невесте и жениху, в основном, дарили подарки, а не деньги. Дарили всё, что могло иметь мало-мальски товарный вид: цветочные вазы, дешёвые головные платки и духи, ночные сорочки т. п. и т. п. Принимались эти дары с милым видом и благодарностями. А после окончания праздника подарки уже новыми их хозяевами распределялись по шкафам и сундукам, и иные сопровождались словами: «Ну, карга жадная, посмотришь, что подарю я тебе на свадьбу твоего сына!».

Но до окончания праздника в доме Марзийи оставались ещё часы и минуты. Гости продолжали пировать и веселиться от души, а я в самом скверном, самом мрачном расположении духа продолжал заглушать свои мысли спиртными напитками.